Нина.

Максим был высок, слегка сутул, молчалив и капельку задумчив, Нина - ростом едва ему до плеча, улыбчива, мила и остроумна.

Но вместе они почему-то смотрелись. 

Она познакомилась с ним ещё тогда, когда была студенткой-первокурсницей финансового факультета, дочкой обеспеченных родителей, а он учился там же, но на четвертом курсе, и был общажной лимитой.

 

 

Но он водил Нину за руку, дарил ей букеты свежесорванных клумбовых роз и раз в месяц выкраивал из небольшой стипендии на плюшевого мишку. 

И каждые выходные, где-то подработав, водил её в кино, а потом к себе, в общагу, обниматься на старой кровати. Но, кровь из носу, на ночь приводил Нину домой.

Максим год ждал, пока она будет готова.

Ей не понравилось совсем. Но ведь любила до потери пульса. 

 

Ещё через пару месяцев было знакомство с родителями Нины, и тогда уж он стал часто бывать у них дома. Теперь они спокойно смотрели кино, обнимаясь на теплом диване, и отпрыгивали друг от друга, когда родители заглядывали в комнату "на всякий случай". Впрочем, там всё было ясно.

А потом его забрали в армию и Нина прочно засела дома, не выходя гулять даже с подружками. Любовь была такая, что к чёрту тех подружек, когда есть его фотографии и планы, планы, планы... И не важно, что сам хрен-знает-откуда и гол, как сокол, а у неё в наследстве две квартиры и машина на каждого члена семьи.

 

Макс вернулся, сыграли свадьбу - роскошную, прямо вот совсем такую, как хотел Нинкин папа-генерал. Гуляли с размахом, в лучшем ресторане, была пара-тройка общих университетских друзей, и несколько десятков нужных людей - друзей-генералов, полковников и генерал-полковников.

Друзей из армии и ФСБ с великовозрасными, но всем приятными дамами, друзей из органов и маминых светских приятельниц.

 

Свадьба была скучна, как вся Нинкина жизнь "до", но папа знал толк в гостях. Стиральная машина, телевизор, серьги с бриллиантами Нине и зачем-то запонки - ему, мужу; они собрали куш, после чего сбежали раньше всех со своей собственной свадьбы, и встретили первое брачное утро в лучшем отеле, среди свечей и планов на жизнь.

 

В том, что это - большая любовь, настолько большая, насколько только можно вообразить, не сомневался никто. 

 

Жизнь потекла своим чередом. Максим устроился работать, Нина заканчивала университет, давно задвинув на красный диплом, а потом случилась беременность. 

Будущие бабушка и дедушка спорили, как назвать лялечку и кто будет выгуливать дитя любви, Нина выбирала пеленки и распашонки, Максим дарил всё больше цветов и плюшевых медведей, которых, как потом оказалось, Нина не очень-то любила.

 

Лялечка родилась. Темноволосая девчушка, точная копия папы.

И Нина засела дома. Максим приходил поздно, а в конце месяца приносил мало.

И однажды Нина как-то заскучала. Она и сама не может сказать, в какой именно момент это произошло. Просто вдруг всё стало по-другому. 

Уборка, стирка, готовка, уход за малышом - всё это было так, как она хотела когда-то, но... Почему-то всё было уже не так. 

 

И Нина захандрила, жёстко и надолго. А он был слишком спокоен и смотрел на нее слишком уж тепло. 

И однажды Нина поняла вдруг, что её это злит. 

Ей вдруг перестало нравиться всё то, что он делает. Не нравилось, как он общается с дочкой, как сюсюкает, не нравилось, что все ей позволяет, не нравилось, какие продукты покупает в дом, и какую марку сыра он предпочитает.

 

И Нина закапризничала. Это произошло как-то сразу, без плавных переходов. Просто однажды она в три часа ночи погнала его в магазин, но яблоки ей не понравились, и она, сама не понимая, зачем, бросила их в ведро, и, оставив недоумевающего Макса, просто пошла спать. Он пришёл чуть позже, обнял её, и начал говорить, что всё наладится. А что наладится? На этот вопрос он ответить не мог.

В соседней комнате спала их маленькая дочь.

 

А в Нинку с той ночи как будто вселился кто-то другой. 

Она гоняла Макса по два-три раза за ночь в магазин, а он вставал и молча шёл. 

Она стала кричать на него и бить посуду. Максим аккуратно собирал все веничком, обнимал Нину и говорил, что вс